sportle
Книги серафим и софия
-
Книги
/
-
Серафим и софия (8)
Похожие товары
Голубая с алой каёмочкой шляпа набекрень. Угольки весёлых глаз, румяные щёки, маленький, чуть вздёрнутый нос. Окладистая борода, ровно уложенная синими и красными прядями. Крутые плечи, эполеты на них. Высокая грудь портупеями перехвачена, ноги широко расставлены, властно вытянута указующая рука. Бравый ли полковник передо мной, генерал ли?Только у него не сапоги со шпорами, а копыта, и туловище, как у коня, да ещё лучистое солнышко на груди сияет! — Кто это? — пытаю мастерицу. — Полкан, — отвечает она. — А кто он, Полкан-то? — Кто Полкан? — с недоумением переспрашивает она. — Давно жил Полкан-богатырь. Хлеб помогал растить, от врагов русскую землю оберегать… — Значит, это и есть былинный богатырь Полкан? — Он самый, — с твёрдостью кивает Ульяна Ивановна.Подобно известной северной сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, сохранившей для потомков давно забытую былину о Вавиле, Ульяна Бабкина донесла до наших дней древний народный образ Полкана-богатыря.Сегодня эта удивительная игрушка знакома многим любителям русского народного искусства. Бравый Ульянин Полкан есть и у меня. И каждый раз, когда я смотрю на него, невольно вспоминаю, как впервые познакомился, а затем и подружился с мастерицей. Дружба наша длилась много лет, до последнего дня её жизни.А началось всё в конце шестидесятых годов, когда в погожий майский день побывал я в гостях у молодого художника-северянина. Переступил порог его маленькой уютной комнатки, и первое, что бросилось в глаза, — игрушки. Много я видел разных глиняных фигурок: тульских и вятских, пензенских и орловских, брянских и рязанских, но такие — впервые. Поразила в них прежде всего простота и жизненная правда. Видно было, что сделал их человек талантливый и доброты необыкновенной.Так я узнал об Ульяне Ивановне Бабкиной. Стал расспрашивать своего собеседника про её житьё да про то, как делает она свои игрушки.А приехав в Москву, накупил сладостей, красок, кисточек и послал Ульяне Ивановне. Однажды получаю от мастерицы заветную посылочку, а в ней, в душистом сене, словно цветы, голубели, алели, желтели, зеленели её дивные игрушки. И среди них — Полкан-богатырь. Так началась наша переписка. Из последующих Ульяниных, теперь уже долгожданных весточек узнал я, что живёт замечательная мастерица одна, лет ей много — восьмой десяток на исходе, сама неграмотная, а письма пишут ей девочки-школьницы из соседнего села. Из далёкой северной деревни приходили ко мне не только письма — одаривала меня Ульяна Ивановна чем могла: то масляными калачами своей стряпни, то знаменитыми каргопольскими солёными рыжиками. И всё приглашала к себе в гости: «Приезжай, дам тебе траву косить да грибы носить, и хорошо будет». Но я всё медлил с поездкой, а от Ульяны Ивановны приходило новое письмо: «Гостей мимо много ходит, да всё не те. Что это ты в гости-то не приезжаешь?»Однажды, когда на дворе стоял февраль, получил письмо с такими словами: «Всё лето тебя в гости прождала, не знаю, дождусь ли…» Чуть не в тот же день собрал я всё необходимое в дорогу, купил билет на поезд и отправился в путь.В тот первый раз гостил я у Ульяны Ивановны всего несколько дней, и всё время не оставляла меня мысль, что в этой, казалось, будничной простоте открывается мне большое, яркое, самобытное явление в современном народном искусстве России.Ещё не раз поеду я к Ульяне Ивановне Бабкиной, чтобы побыть наедине с мастерицей. Пересмотрю затем в музеях и частных собраниях сотни её игрушек и лишь потом возьмусь за рукопись книги. А пройдёт за это время больше двух десятков лет…Составитель Геннадий Петрович Дурасов.
Когда зайцы спят. Юсим Ю.
Голубая с алой каёмочкой шляпа набекрень. Угольки весёлых глаз, румяные щёки, маленький, чуть вздёрнутый нос. Окладистая борода, ровно уложенная синими и красными прядями. Крутые плечи, эполеты на них. Высокая грудь портупеями перехвачена, ноги широко расставлены, властно вытянута указующая рука. Бравый ли полковник передо мной, генерал ли?Только у него не сапоги со шпорами, а копыта, и туловище, как у коня, да ещё лучистое солнышко на груди сияет!- Кто это? - пытаю мастерицу. - Полкан, - отвечает она. - А кто он, Полкан-то?- Кто Полкан? - с недоумением переспрашивает она. - Давно жил Полкан-богатырь. Хлеб помогал растить, от врагов русскую землю оберегать…- Значит, это и есть былинный богатырь Полкан?- Он самый, - с твёрдостью кивает Ульяна Ивановна. Подобно известной северной сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, сохранившей для потомков давно забытую былину о Вавиле, Ульяна Бабкина донесла до наших дней древний народный образ Полкана-богатыря. Сегодня эта удивительная игрушка знакома многим любителям русского народного искусства. Бравый Ульянин Полкан есть и у меня. И каждый раз, когда я смотрю на него, невольно вспоминаю, как впервые познакомился, а затем и подружился с мастерицей. Дружба наша длилась много лет, до последнего дня её жизни. А началось всё в конце шестидесятых годов, когда в погожий майский день побывал я в гостях у молодого художника-северянина. Переступил порог его маленькой уютной комнатки, и первое, что бросилось в глаза, - игрушки. Много я видел разных глиняных фигурок: тульских и вятских, пензенских и орловских, брянских и рязанских, но такие - впервые. Поразила в них прежде всего простота и жизненная правда. Видно было, что сделал их человек талантливый и доброты необыкновенной. Так я узнал об Ульяне Ивановне Бабкиной. Стал расспрашивать своего собеседника про её житьё да про то, как делает она свои игрушки. А приехав в Москву, накупил сладостей, красок, кисточек и послал Ульяне Ивановне. Однажды получаю от мастерицы заветную посылочку, а в ней, в душистом сене, словно цветы, голубели, алели, желтели, зеленели её дивные игрушки. И среди них - Полкан-богатырь. Так началась наша переписка. Из последующих Ульяниных, теперь уже долгожданных весточек узнал я, что живёт замечательная мастерица одна, лет ей много - восьмой десяток на исходе, сама неграмотная, а письма пишут ей девочки-школьницы из соседнего села. Из далёкой северной деревни приходили ко мне не только письма - одаривала меня Ульяна Ивановна чем могла: то масляными калачами своей стряпни, то знаменитыми каргопольскими солёными рыжиками. И всё приглашала к себе в гости: «Приезжай, дам тебе траву косить да грибы носить, и хорошо будет». Но я всё медлил с поездкой, а от Ульяны Ивановны приходило новое письмо: «Гостей мимо много ходит, да всё не те. Что это ты в гости-то не приезжаешь?». Однажды, когда на дворе стоял февраль, получил письмо с такими словами: «Всё лето тебя в гости прождала, не знаю, дождусь ли…» Чуть не в тот же день собрал я всё необходимое в дорогу, купил билет на поезд и отправился в путь. В тот первый раз гостил я у Ульяны Ивановны всего несколько дней, и всё время не оставляла меня мысль, что в этой, казалось, будничной простоте открывается мне большое, яркое, самобытное явление в современном народном искусстве России. Ещё не раз поеду я к Ульяне Ивановне Бабкиной, чтобы побыть наедине с мастерицей. Пересмотрю затем в музеях и частных собраниях сотни её игрушек и лишь потом возьмусь за рукопись книги. А пройдёт за это время больше двух десятков лет…Геннадий Петрович Дурасов.
Старая Франция.Красные черепичные крыши деревенек.Поля, окаймленные густыми лесами.Горные склоны с душистой травой, на них — стада коров и овец.Если вслушаться, обязательно различишь, как рядом поет ручей, а с его негромкой песней сливается тихий напев пастушки.А выше, над неприступными утесами, увидишь замок графа или герцога, и по дороге к нему поднимается пыль, стучат копыта, мчится карета.Мирная жизнь в любой миг может быть прервана по прихоти враждующих баронов — и тогда потянутся по полям и проселочным дорогам вереницы солдат, поднимется к небу дым пожарищ и походных костров.В гуще всей этой нелегкой, но нередко и веселой жизни испокон века живёт народная поэзия. Долгое время она была единственной летописью, сохранявшей в народе память о минувшем. Так человек помнит о своем детстве, о всех его радостях, фантазиях и печалях. Иногда кажется, что детские воспоминания самые яркие в жизни. Тогда возникают легенды — о детстве человека, о детстве народа.Живее всего воспоминания сохраняются непосредственно в детском фольклоре. Сегодня мы почитаем вместе с вами считалки, потешки, рифмованные загадки, песни и баллады — образцы самых распространенных жанров французского поэтического фольклора для детей.Переводить фольклор очень интересно, но дело это особое и не всегда благодарное. Понятно, что ни одному автору не передать в переводе весь аромат, все тонкости, которые иногда столетиями отшлифовывались в языке, принимая наиболее точную, поэтичную и именно детскую форму. Поэтому перед переводчиком фольклора стоят две серьёзные задачи: сохранить смысл и игру, заложенные в каждой строчке, и передать их самыми похожими и естественными средствами родного языка.Основное, чего добиваешься и чем бываешь особенно доволен в случае удачи, — когда дух подлинника, его своеобразие сохраняются и в языке перевода. Тогда, я надеюсь, в игре захочется посчитаться французскими считалками, а перед сном спеть французскую колыбельную, точно так же, как и свою, родную.Михаил Яснов.Для младшего школьного возраста.
Иллюстрации Заслуженного художника России Александра Кошкина к русской народной сказке «Теремок» по праву отмечены Серебряной медалью Российской Академии художеств. Художник смело берется за сложнейшую задачу: дать новую жизнь всем давно известной сказке, которую до него проиллюстрировали и оформили десятки талантливых мастеров книжного искусства. Редкое умение во всем чувствовать меру, неизменно отличающее книжную графику Кошкина, сопутствует мастеру и в этой работе. Он умело избегает искушения перенасытить свои иллюстрации набившими оскомину стереотипами псевдо-фольклорной эклектики. Видно, что художник вдумчиво и кропотливо изучает традиции русской старины, с большим интересом открывая для себя - а значит, и для юных зрителей, - богатейшее наследие народного искусства и быта. Тончайшую, тщательно сбалансированную гармонию цветов и оттенков не нарушает ни праздничная яркость колористического решения, ни узорчатость расписного теремка.Перламутровые переливы небесной глади приятно контрастируют с задорным ритмом сказки, настраивая читателя на более спокойный, задумчиво-лирический лад. Персонажи Кошкина забавны без карикатурности и милы без слащавости. Каждому герою сказки художник придает свой собственный, узнаваемый облик - даже малюсенькой блохе. Действие иллюстраций сопровождается изящным орнаментальным обрамлением из полевых трав и цветов, которые юный читатель может сам отыскать у себя на даче, на прогулке в лесу или в парке. Так сказка из волшебного, понемногу учатся видеть красоту и чудеса вокруг себя.
Иллюстрации Заслуженного художника России Александра Кошкина к русской народной сказке «Теремок» по праву отмечены Серебряной медалью Российской Академии художеств. Художник смело берется за сложнейшую задачу: дать новую жизнь всем давно известной сказке, которую до него проиллюстрировали и оформили десятки талантливых мастеров книжного искусства. Редкое умение во всем чувствовать меру, неизменно отличающее книжную графику Кошкина, сопутствует мастеру и в этой работе. Он умело избегает искушения перенасытить свои иллюстрации набившими оскомину стереотипами псевдо-фольклорной эклектики. Видно, что художник вдумчиво и кропотливо изучает традиции русской старины, с большим интересом открывая для себя - а значит, и для юных зрителей, - богатейшее наследие народного искусства и быта. Тончайшую, тщательно сбалансированную гармонию цветов и оттенков не нарушает ни праздничная яркость колористического решения, ни узорчатость расписного теремка.Перламутровые переливы небесной глади приятно контрастируют с задорным ритмом сказки, настраивая читателя на более спокойный, задумчиво-лирический лад. Персонажи Кошкина забавны без карикатурности и милы без слащавости. Каждому герою сказки художник придает свой собственный, узнаваемый облик - даже малюсенькой блохе. Действие иллюстраций сопровождается изящным орнаментальным обрамлением из полевых трав и цветов, которые юный читатель может сам отыскать у себя на даче, на прогулке в лесу или в парке. Так сказка из волшебного, понемногу учатся видеть красоту и чудеса вокруг себя.
Иллюстрации Заслуженного художника России Александра Кошкина к русской народной сказке «Теремок» по праву отмечены Серебряной медалью Российской Академии художеств. Художник смело берется за сложнейшую задачу: дать новую жизнь всем давно известной сказке, которую до него проиллюстрировали и оформили десятки талантливых мастеров книжного искусства. Редкое умение во всем чувствовать меру, неизменно отличающее книжную графику Кошкина, сопутствует мастеру и в этой работе. Он умело избегает искушения перенасытить свои иллюстрации набившими оскомину стереотипами псевдо-фольклорной эклектики. Видно, что художник вдумчиво и кропотливо изучает традиции русской старины, с большим интересом открывая для себя - а значит, и для юных зрителей, - богатейшее наследие народного искусства и быта. Тончайшую, тщательно сбалансированную гармонию цветов и оттенков не нарушает ни праздничная яркость колористического решения, ни узорчатость расписного теремка.Перламутровые переливы небесной глади приятно контрастируют с задорным ритмом сказки, настраивая читателя на более спокойный, задумчиво-лирический лад. Персонажи Кошкина забавны без карикатурности и милы без слащавости. Каждому герою сказки художник придает свой собственный, узнаваемый облик - даже малюсенькой блохе. Действие иллюстраций сопровождается изящным орнаментальным обрамлением из полевых трав и цветов, которые юный читатель может сам отыскать у себя на даче, на прогулке в лесу или в парке. Так сказка из волшебного, понемногу учатся видеть красоту и чудеса вокруг себя.
Голубая с алой каёмочкой шляпа набекрень. Угольки весёлых глаз, румяные щёки, маленький, чуть вздёрнутый нос. Окладистая борода, ровно уложенная синими и красными прядями. Крутые плечи, эполеты на них. Высокая грудь портупеями перехвачена, ноги широко расставлены, властно вытянута указующая рука. Бравый ли полковник передо мной, генерал ли?Только у него не сапоги со шпорами, а копыта, и туловище, как у коня, да ещё лучистое солнышко на груди сияет!- Кто это? - пытаю мастерицу. - Полкан, - отвечает она. - А кто он, Полкан-то?- Кто Полкан? - с недоумением переспрашивает она. - Давно жил Полкан-богатырь. Хлеб помогал растить, от врагов русскую землю оберегать…- Значит, это и есть былинный богатырь Полкан?- Он самый, - с твёрдостью кивает Ульяна Ивановна. Подобно известной северной сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, сохранившей для потомков давно забытую былину о Вавиле, Ульяна Бабкина донесла до наших дней древний народный образ Полкана-богатыря. Сегодня эта удивительная игрушка знакома многим любителям русского народного искусства. Бравый Ульянин Полкан есть и у меня. И каждый раз, когда я смотрю на него, невольно вспоминаю, как впервые познакомился, а затем и подружился с мастерицей. Дружба наша длилась много лет, до последнего дня её жизни. А началось всё в конце шестидесятых годов, когда в погожий майский день побывал я в гостях у молодого художника-северянина. Переступил порог его маленькой уютной комнатки, и первое, что бросилось в глаза, - игрушки. Много я видел разных глиняных фигурок: тульских и вятских, пензенских и орловских, брянских и рязанских, но такие - впервые. Поразила в них прежде всего простота и жизненная правда. Видно было, что сделал их человек талантливый и доброты необыкновенной. Так я узнал об Ульяне Ивановне Бабкиной. Стал расспрашивать своего собеседника про её житьё да про то, как делает она свои игрушки. А приехав в Москву, накупил сладостей, красок, кисточек и послал Ульяне Ивановне. Однажды получаю от мастерицы заветную посылочку, а в ней, в душистом сене, словно цветы, голубели, алели, желтели, зеленели её дивные игрушки. И среди них - Полкан-богатырь. Так началась наша переписка. Из последующих Ульяниных, теперь уже долгожданных весточек узнал я, что живёт замечательная мастерица одна, лет ей много - восьмой десяток на исходе, сама неграмотная, а письма пишут ей девочки-школьницы из соседнего села. Из далёкой северной деревни приходили ко мне не только письма - одаривала меня Ульяна Ивановна чем могла: то масляными калачами своей стряпни, то знаменитыми каргопольскими солёными рыжиками. И всё приглашала к себе в гости: «Приезжай, дам тебе траву косить да грибы носить, и хорошо будет». Но я всё медлил с поездкой, а от Ульяны Ивановны приходило новое письмо: «Гостей мимо много ходит, да всё не те. Что это ты в гости-то не приезжаешь?». Однажды, когда на дворе стоял февраль, получил письмо с такими словами: «Всё лето тебя в гости прождала, не знаю, дождусь ли…» Чуть не в тот же день собрал я всё необходимое в дорогу, купил билет на поезд и отправился в путь. В тот первый раз гостил я у Ульяны Ивановны всего несколько дней, и всё время не оставляла меня мысль, что в этой, казалось, будничной простоте открывается мне большое, яркое, самобытное явление в современном народном искусстве России. Ещё не раз поеду я к Ульяне Ивановне Бабкиной, чтобы побыть наедине с мастерицей. Пересмотрю затем в музеях и частных собраниях сотни её игрушек и лишь потом возьмусь за рукопись книги. А пройдёт за это время больше двух десятков лет…Геннадий Петрович Дурасов.
Голубая с алой каёмочкой шляпа набекрень. Угольки весёлых глаз, румяные щёки, маленький, чуть вздёрнутый нос. Окладистая борода, ровно уложенная синими и красными прядями. Крутые плечи, эполеты на них. Высокая грудь портупеями перехвачена, ноги широко расставлены, властно вытянута указующая рука. Бравый ли полковник передо мной, генерал ли?Подобно известной северной сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, сохранившей для потомков давно забытую былину о Вавиле, Ульяна Бабкина донесла до наших дней древний народный образ Полкана-богатыря. Сегодня эта удивительная игрушка знакома многим любителям русского народного искусства. Бравый Ульянин Полкан есть и у меня. И каждый раз, когда я смотрю на него, невольно вспоминаю, как впервые познакомился, а затем и подружился с мастерицей. Дружба наша длилась много лет, до последнего дня её жизни. А началось всё в конце шестидесятых годов, когда в погожий майский день побывал я в гостях у молодого художника-северянина. Переступил порог его маленькой уютной комнатки, и первое, что бросилось в глаза, - игрушки. Много я видел разных глиняных фигурок: тульских и вятских, пензенских и орловских, брянских и рязанских, но такие - впервые. Поразила в них прежде всего простота и жизненная правда. Видно было, что сделал их человек талантливый и доброты необыкновенной. Так я узнал об Ульяне Ивановне Бабкиной. Стал расспрашивать своего собеседника про её житьё да про то, как делает она свои игрушки. А приехав в Москву, накупил сладостей, красок, кисточек и послал Ульяне Ивановне. Однажды получаю от мастерицы заветную посылочку, а в ней, в душистом сене, словно цветы, голубели, алели, желтели, зеленели её дивные игрушки. И среди них - Полкан-богатырь. Так началась наша переписка. Из последующих Ульяниных, теперь уже долгожданных весточек узнал я, что живёт замечательная мастерица одна, лет ей много - восьмой десяток на исходе, сама неграмотная, а письма пишут ей девочки-школьницы из соседнего села. Из далёкой северной деревни приходили ко мне не только письма - одаривала меня Ульяна Ивановна чем могла: то масляными калачами своей стряпни, то знаменитыми каргопольскими солёными рыжиками. И всё приглашала к себе в гости: «Приезжай, дам тебе траву косить да грибы носить, и хорошо будет». Но я всё медлил с поездкой, а от Ульяны Ивановны приходило новое письмо: «Гостей мимо много ходит, да всё не те. Что это ты в гости-то не приезжаешь?».Однажды, когда на дворе стоял февраль, получил письмо с такими словами: «Всё лето тебя в гости прождала, не знаю, дождусь ли…» Чуть не в тот же день собрал я всё необходимое в дорогу, купил билет на поезд и отправился в путь. В тот первый раз гостил я у Ульяны Ивановны всего несколько дней, и всё время не оставляла меня мысль, что в этой, казалось, будничной простоте открывается мне большое, яркое, самобытное явление в современном народном искусстве России. Ещё не раз поеду я к Ульяне Ивановне Бабкиной, чтобы побыть наедине с мастерицей. Пересмотрю затем в музеях и частных собраниях сотни её игрушек и лишь потом возьмусь за рукопись книги. А пройдёт за это время больше двух десятков лет…
Голубая с алой каёмочкой шляпа набекрень. Угольки весёлых глаз, румяные щёки, маленький, чуть вздёрнутый нос. Окладистая борода, ровно уложенная синими и красными прядями. Крутые плечи, эполеты на них. Высокая грудь портупеями перехвачена, ноги широко расставлены, властно вытянута указующая рука. Бравый ли полковник передо мной, генерал ли?Только у него не сапоги со шпорами, а копыта, и туловище, как у коня, да ещё лучистое солнышко на груди сияет!- Кто это? - пытаю мастерицу. - Полкан, - отвечает она. - А кто он, Полкан-то?- Кто Полкан? - с недоумением переспрашивает она. - Давно жил Полкан-богатырь. Хлеб помогал растить, от врагов русскую землю оберегать…- Значит, это и есть былинный богатырь Полкан?- Он самый, - с твёрдостью кивает Ульяна Ивановна. Подобно известной северной сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, сохранившей для потомков давно забытую былину о Вавиле, Ульяна Бабкина донесла до наших дней древний народный образ Полкана-богатыря. Сегодня эта удивительная игрушка знакома многим любителям русского народного искусства. Бравый Ульянин Полкан есть и у меня. И каждый раз, когда я смотрю на него, невольно вспоминаю, как впервые познакомился, а затем и подружился с мастерицей. Дружба наша длилась много лет, до последнего дня её жизни. А началось всё в конце шестидесятых годов, когда в погожий майский день побывал я в гостях у молодого художника-северянина. Переступил порог его маленькой уютной комнатки, и первое, что бросилось в глаза, - игрушки. Много я видел разных глиняных фигурок: тульских и вятских, пензенских и орловских, брянских и рязанских, но такие - впервые. Поразила в них прежде всего простота и жизненная правда. Видно было, что сделал их человек талантливый и доброты необыкновенной. Так я узнал об Ульяне Ивановне Бабкиной. Стал расспрашивать своего собеседника про её житьё да про то, как делает она свои игрушки. А приехав в Москву, накупил сладостей, красок, кисточек и послал Ульяне Ивановне. Однажды получаю от мастерицы заветную посылочку, а в ней, в душистом сене, словно цветы, голубели, алели, желтели, зеленели её дивные игрушки. И среди них - Полкан-богатырь. Так началась наша переписка. Из последующих Ульяниных, теперь уже долгожданных весточек узнал я, что живёт замечательная мастерица одна, лет ей много - восьмой десяток на исходе, сама неграмотная, а письма пишут ей девочки-школьницы из соседнего села. Из далёкой северной деревни приходили ко мне не только письма - одаривала меня Ульяна Ивановна чем могла: то масляными калачами своей стряпни, то знаменитыми каргопольскими солёными рыжиками. И всё приглашала к себе в гости: «Приезжай, дам тебе траву косить да грибы носить, и хорошо будет». Но я всё медлил с поездкой, а от Ульяны Ивановны приходило новое письмо: «Гостей мимо много ходит, да всё не те. Что это ты в гости-то не приезжаешь?». Однажды, когда на дворе стоял февраль, получил письмо с такими словами: «Всё лето тебя в гости прождала, не знаю, дождусь ли…» Чуть не в тот же день собрал я всё необходимое в дорогу, купил билет на поезд и отправился в путь. В тот первый раз гостил я у Ульяны Ивановны всего несколько дней, и всё время не оставляла меня мысль, что в этой, казалось, будничной простоте открывается мне большое, яркое, самобытное явление в современном народном искусстве России. Ещё не раз поеду я к Ульяне Ивановне Бабкиной, чтобы побыть наедине с мастерицей. Пересмотрю затем в музеях и частных собраниях сотни её игрушек и лишь потом возьмусь за рукопись книги. А пройдёт за это время больше двух десятков лет…Геннадий Петрович Дурасов.
Голубая с алой каёмочкой шляпа набекрень. Угольки весёлых глаз, румяные щёки, маленький, чуть вздёрнутый нос. Окладистая борода, ровно уложенная синими и красными прядями. Крутые плечи, эполеты на них. Высокая грудь портупеями перехвачена, ноги широко расставлены, властно вытянута указующая рука. Бравый ли полковник передо мной, генерал ли?Подобно известной северной сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, сохранившей для потомков давно забытую былину о Вавиле, Ульяна Бабкина донесла до наших дней древний народный образ Полкана-богатыря. Сегодня эта удивительная игрушка знакома многим любителям русского народного искусства. Бравый Ульянин Полкан есть и у меня. И каждый раз, когда я смотрю на него, невольно вспоминаю, как впервые познакомился, а затем и подружился с мастерицей. Дружба наша длилась много лет, до последнего дня её жизни. А началось всё в конце шестидесятых годов, когда в погожий майский день побывал я в гостях у молодого художника-северянина. Переступил порог его маленькой уютной комнатки, и первое, что бросилось в глаза, - игрушки. Много я видел разных глиняных фигурок: тульских и вятских, пензенских и орловских, брянских и рязанских, но такие - впервые. Поразила в них прежде всего простота и жизненная правда. Видно было, что сделал их человек талантливый и доброты необыкновенной. Так я узнал об Ульяне Ивановне Бабкиной. Стал расспрашивать своего собеседника про её житьё да про то, как делает она свои игрушки. А приехав в Москву, накупил сладостей, красок, кисточек и послал Ульяне Ивановне. Однажды получаю от мастерицы заветную посылочку, а в ней, в душистом сене, словно цветы, голубели, алели, желтели, зеленели её дивные игрушки. И среди них - Полкан-богатырь. Так началась наша переписка. Из последующих Ульяниных, теперь уже долгожданных весточек узнал я, что живёт замечательная мастерица одна, лет ей много - восьмой десяток на исходе, сама неграмотная, а письма пишут ей девочки-школьницы из соседнего села. Из далёкой северной деревни приходили ко мне не только письма - одаривала меня Ульяна Ивановна чем могла: то масляными калачами своей стряпни, то знаменитыми каргопольскими солёными рыжиками. И всё приглашала к себе в гости: «Приезжай, дам тебе траву косить да грибы носить, и хорошо будет». Но я всё медлил с поездкой, а от Ульяны Ивановны приходило новое письмо: «Гостей мимо много ходит, да всё не те. Что это ты в гости-то не приезжаешь?».Однажды, когда на дворе стоял февраль, получил письмо с такими словами: «Всё лето тебя в гости прождала, не знаю, дождусь ли…» Чуть не в тот же день собрал я всё необходимое в дорогу, купил билет на поезд и отправился в путь. В тот первый раз гостил я у Ульяны Ивановны всего несколько дней, и всё время не оставляла меня мысль, что в этой, казалось, будничной простоте открывается мне большое, яркое, самобытное явление в современном народном искусстве России. Ещё не раз поеду я к Ульяне Ивановне Бабкиной, чтобы побыть наедине с мастерицей. Пересмотрю затем в музеях и частных собраниях сотни её игрушек и лишь потом возьмусь за рукопись книги. А пройдёт за это время больше двух десятков лет…
Старая Франция. Красные черепичные крыши деревенек. Поля, окаймленные густыми лесами. Горные склоны с душистой травой, на них - стада коров и овец. Если вслушаться, обязательно различишь, как рядом поет ручей, а с его негромкой песней сливается тихий напев пастушки. А выше, над неприступными утесами, увидишь замок графа или герцога, и по дороге к нему поднимается пыль, стучат копыта, мчится карета. Мирная жизнь в любой миг может быть прервана по прихоти враждующих баронов - и тогда потянутся по полям и проселочным дорогам вереницы солдат, поднимется к небу дым пожарищ и походных костров. В гуще всей этой нелегкой, но нередко и веселой жизни испокон века живет народная поэзия. Долгое время она была единственной летописью, сохранявшей в народе память о минувшем. Так человек помнит о своем детстве, о всех его радостях, фантазиях и печалях. Иногда кажется, что детские воспоминания самые яркие в жизни. Тогда возникают легенды - о детстве человека, о детстве народа. Живее всего воспоминания сохраняются непосредственно в детском фольклоре. Сегодня мы почитаем вместе с вами считалки, потешки, рифмованные загадки, песни и баллады - образцы самых распространенных жанров французского поэтического фольклора для детей. Переводить фольклор очень интересно, но дело это особое и не всегда благодарное. Понятно, что ни одному автору не передать в переводе весь аромат, все тонкости, которые иногда столетиями отшлифовывались в языке, принимая наиболее точную, поэтичную и именно детскую форму. Поэтому перед переводчиком фольклора стоят две серьезные задачи: сохранить смысл и игру, заложенные в каждой строчке, и передать их самыми похожими и естественными средствами родного языка. Основное, чего добиваешься и чем бываешь особенно доволен в случае удачи, - когда дух подлинника, его своеобразие сохраняются и в языке перевода. Тогда, я надеюсь, в игре захочется посчитаться французскими считалками, а перед сном спеть французскую колыбельную, точно так же, как и свою, родную. Михаил Яснов. Для младшего школьного возраста.
Старая Франция. Красные черепичные крыши деревенек. Поля, окаймленные густыми лесами. Горные склоны с душистой травой, на них - стада коров и овец. Если вслушаться, обязательно различишь, как рядом поет ручей, а с его негромкой песней сливается тихий напев пастушки. А выше, над неприступными утесами, увидишь замок графа или герцога, и по дороге к нему поднимается пыль, стучат копыта, мчится карета. Мирная жизнь в любой миг может быть прервана по прихоти враждующих баронов - и тогда потянутся по полям и проселочным дорогам вереницы солдат, поднимется к небу дым пожарищ и походных костров. В гуще всей этой нелегкой, но нередко и веселой жизни испокон века живет народная поэзия. Долгое время она была единственной летописью, сохранявшей в народе память о минувшем. Так человек помнит о своем детстве, о всех его радостях, фантазиях и печалях. Иногда кажется, что детские воспоминания самые яркие в жизни. Тогда возникают легенды - о детстве человека, о детстве народа. Живее всего воспоминания сохраняются непосредственно в детском фольклоре. Сегодня мы почитаем вместе с вами считалки, потешки, рифмованные загадки, песни и баллады - образцы самых распространенных жанров французского поэтического фольклора для детей. Переводить фольклор очень интересно, но дело это особое и не всегда благодарное. Понятно, что ни одному автору не передать в переводе весь аромат, все тонкости, которые иногда столетиями отшлифовывались в языке, принимая наиболее точную, поэтичную и именно детскую форму. Поэтому перед переводчиком фольклора стоят две серьезные задачи: сохранить смысл и игру, заложенные в каждой строчке, и передать их самыми похожими и естественными средствами родного языка. Основное, чего добиваешься и чем бываешь особенно доволен в случае удачи, - когда дух подлинника, его своеобразие сохраняются и в языке перевода. Тогда, я надеюсь, в игре захочется посчитаться французскими считалками, а перед сном спеть французскую колыбельную, точно так же, как и свою, родную. Михаил Яснов. Для младшего школьного возраста.